Теория и практические аспекты психоанализа - Психология - Полезные Статьи - Портал WideScreen. Фотографии. Статьи. Программы. Блог.

Большая часть современных психоаналитиков не признает подавленную сексуальность, о чём говорил Фрейд, источником всех психических расстройств, преимущественно сексуальное значение образов в сновидениях также подвергается сомнению. В то же время введенное Фрейдом понятие бессознательного, метод исцеления психических болезней путем осознания истиной скрытой причины симптомов, и «экономическое» рассмотрение психических процессов как взаимодействия обособленных инстанций лежит в основе большинства школ современной психотерапии и теорий личности. Идея о том, что произведения искусства могут рассматриваться как результат невротических переживаний их создателя и проявление глубинного бессознательного, оказала огромное влияние на культуру XX века.

В Public Relations («Связи с общественностью») есть принцип, гласящий, что для продвижения продукта необходимо внедриться в разговорный язык потребителя. С этой точки зрения, Фрейд стал не только известен в кругах специалистов по медицине и психиатрии, но и среди массового сознания. Такие выражения, как «ещё старик Фрейд говорил…», «оговорка по Фрейду» и тому подобные стали использоваться повсеместно в речи.

Отбросив предрассудки по поводу вторжения в сферу сексуальности, ставшей для Фрейда доминирующей в исследованиях, а также суждения критиков и критиков критиков, попытаемся разобраться, что же такого внёс в науку Зигмунд Фрейд, что вызвало не только бурю сопротивления, но и мировое движение с религиозно-политическими чертами подвижников. Кроме того, попробуем посмотреть, действительно ли теории отца психоанализа отличала новизна, и имеют ли они право на жизнь.

Глава I Рождение психоанализа

Создать психоанализ помогла любовь

В монографии «О психоанализе» Фрейд признаётся, что первые опыты, в ходе которых были созданы зачатки этого нового метода лечения, проводились вовсе не им, а венским врачом Йозефом Брейером. В это время молодой Зигмунд ещё только заканчивал университет, однако заметки об этом эксперименте вышли уже в соавторстве этих двух врачей.

Причиной или, так сказать, катализатором создания психоанализа послужила, как отмечает Фрейд, очень одаренная девушка 21 года. В течение двух лет своей болезни она проявила целый ряд телесных и душевных расстройств. Например, у неё был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приёму пищу, в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; нарушения речи, состояние спутанности, бреда, изменения всей её личности. В общем, как шутят современные врачи, проще отправить на тот свет, чем вылечить. Тем более, что тогдашние доктора понятия не имели, как лечить истерию, которой и соответствуют все эти описания.

Следует пояснить, что заболевание у пациентки развилось в ходе ухода за горячо любимым отцом, который и умер, но уже после того, как девушка, вследствие собственного заболевания, должна была оставить уход за ним. Попав к доктору Брейеру, говорит Фрейд, не исключено, что именно благодаря своим выдающимся духовным и душевным качествам, она помогла найти метод для исцеления. Сам доктор относился подобающе к больной, вкладывая столько любви.

Прежде всего врач обратил внимание, что пребывая в кратковременных приступах затемнения сознания, девушка начинала бормотать какие-то слова. Эти слова производили впечатление, как будто они относятся к мыслям, занимающим её ум. Запомнив данные слова, Брейер ввёл пациентку в гипноз и повторил их. В этот же момент больная воспроизвела то содержание психики, которое владело ей во время помрачения сознания. «Это были глубоко печальные, иногда поэтически прекрасные фантазии – сны наяву, можем мы сказать, - которые обычно начинались с описания девушки у постели больного отца», - отмечает автор работы «О психоанализе».

Здесь же обнаружился первый положительный эффект. Рассказав ряд таких фантазий, пациентка освобождалась и возвращалась к нормальной душевной жизни. Такое хорошее состояние держалось в течение многих часов, но на следующий день сменялось новым приступом помрачения, который в свою очередь прекращался вышеописанным способом. Сама больная дала этому методу имя «лечение разговором» или, как будто в шутку, «прочистка труб» (в конце мы коснёмся темы, почему этот термин подтверждает афоризм «в каждой шутке есть доля шутки»).

Позднее выяснилось, что техника позволяет добиться не только кратковременного, но и более продолжительного эффекта. Так, если больная вспоминала в гипнозе, по какому поводу и в какой связи известные симптомы проявлялись впервые, то удавалось совершенно устранить эти симптомы. Например, когда больная в течение 6 недель испытывала отвращение к потреблению жидкости, доктору удалось восстановить в её памяти сцену, которая лежала в подоплёке этого. Оказалось, что однажды она зашла к компаньонке, которую очень не любила, и увидела как её собачка пьёт воду из стакана. В тот момент она сдержала свои эмоции, чтобы не показаться невежливой. После того, как пациентка высказала своё отвращение к той сцене, она потребовала воды, и пила безудержно.

Подобных случаев исцеления была масса. В частности, ища причину возникшей слепоты пациентки, доктору удалось выйти на сцену из её жизни, когда она сидела у постели любимого отца, а он попросил её сказать, сколько время. Глаза девушки в тот момент были полны слёз, поэтому она ничего не могла разглядеть на часах. Обобщая все эти сцены, как и случаи исцеления, Фрейд приходит к выводу: «истеричные больные страдают воспоминаниями. Их симптомы являются остатками и символами воспоминаний об известных (травматических) переживаниях».

«Отец» психоанализа акцентирует внимание, что облегчение наступало только в том случае, когда пациентка подавала сильное возбуждение при выходе на «тёмные» или «вытесненные» из сознания сцены прошлого. С другой стороны, можно было наблюдать, что воспоминание сцены при враче оставалось без всяких последствий, если по какой-либо причине оно протекало без выражения аффекта. «Напрашивалось предположение, что заболевание произошло потому, что развившемуся при патогенных положениях аффекту был закрыт нормальный выход и что сущность заболевания состояла в том, что эти ущемлённые аффекты получили ненормальное применение. Частью эти аффекты оставались, отягощая душевную жизнь, как источники постоянного возбуждения для последней; частью они испытывали превращение в необычные телесные иннервации задержки (важное замечание, к которому мы ещё вернёмся, - прим. А.К.), которые представляли собой телесные симптомы данного случая», - отмечает автор монографии «О психоанализе».

Фрейд начинает острить

Вскоре Фрейд начинает самостоятельные опыты, в которых отказывается от гипноза как «неприятного», «капризного» и «мистического средства». Придя к заключению, что «вытесненные» из сознания воспоминания можно воскресить и в бодрствующем состоянии, психоаналитик разрабатывает метод свободных ассоциаций. Для объяснения его действия, «отец» психоанализа начинает острить. Нет, серьёзно. С его слов, этот метод и остроты в нашей повседневной жизни работают благодаря одним и тем же механизмам.

В работе «О психоанализе» он даже приводит английский анекдот для подтверждения: двум не очень-то щепетильным дельцам удалось рядом очень смелых предприятий создать себе большое состояние, после чего они приложили массу усилий, чтобы войти в высшее общество. Среди прочего им казалось вполне целесообразным заказать свои портреты самому знаменитому и дорогому художнику, появление произведений которого считалось событием. На большом вечере эти драгоценные портреты были показаны впервые. Хозяева подвели весьма влиятельного критика и знатока искусства к стене гостиной, на которой висели оба портрета, рассчитывая услышать от него мнение, полное одобрения и удивления. Критик долго смотрел на портреты, потом покачал головой, как будто ему чего-то не хватает, и спросил только, указывая на свободное место между двумя портретами: „And where is the Saviour?» (А где де Спаситель?).

Далее Фрейд продолжает: «Я вижу, вы смеетесь этой прекрасной остроте, построение которой мы постараемся теперь понять. Мы догадываемся, что знаток искусства хотел сказать: вы – пара разбойников, подобно тем, среди которых был распят на кресте Спаситель. Но он этого не говорит, а вместо этого говорит другое, что сначала кажется совершенно не подходящим и не относящимся к случаю, хотя мы тотчас же узнаем в его словах намек на то неодобрительное мнение, которое ему хотелось бы высказать. Этот намек представляет собой настоящего заместителя последнего мнения. Конечно, трудно надеяться найти при остротах все те отношения, которые мы предполагаем при происхождении случайных мыслей у наших пациентов, но мы хотим только указать на идентичность мотивировки остроты и случайной мысли. Почему наш критик не говорит двум разбойникам прямо того, что он хочет сказать? Потому что наряду с его желанием сказать это прямо у него есть весьма основательные мотивы против этого. Небезопасно оскорблять людей, у которых находишься в гостях и которые располагают здоровыми кулаками многочисленной прислуги. Легко можно испытать судьбу, подобную той, о которой я говорил в предыдущей лекции, приводя аналогию «вытеснению». Поэтому критик высказывает свое неодобрительное мнение не прямо, но в искаженном виде, как «намек с пропуском». Эта же самая конспирация служит, по мнению Фрейда, причиной того, что пациент вместо забытого искомого продуцирует более или менее искаженного заместителя».

В чём же заключался сам метод? Пациентам предлагалось расслабиться на кушетке и говорить все, что приходит им в голову, каким бы абсурдным, неприятным или непристойным оно не представлялось с точки зрения обыденных стандартов. Когда это происходило, оказывалось, что мощные эмоциональные влечения уносили неконтролируемое мышление по направлению к психическому конфликту. Фрейд утверждает, что первая случайная мысль содержит как раз то, что нужно, и представляет собой забытое продолжение воспоминания. Позже, он делает оговорку, что это не всегда бывает так. То, что возникающая у больного мысль не может быть идентична с забытым представлением, вполне объясняется душевным состоянием больного. В больном, во время лечения, действуют две силы - одна против другой: с одной стороны, его сознательное стремление вспомнить забытое, с другой — сопротивление, которое препятствует вытесненному или его производным вернуться в сознание. Если это сопротивление равняется нулю или незначительно, то забытое без всякого искажения возникает в сознании. Чем сильнее искажение под влиянием сопротивления, тем меньше сходства между возникающей мыслью – заместителем вытесненного и самим вытесненным. Тем не менее эта мысль должна иметь хоть какое-нибудь сходство с искомым, в силу того, что она имеет то же происхождение, что и симптом. Если сопротивление не слишком уж интенсивно, то по этой мысли можно узнать искомое. Случайная мысль должна относиться к вытесненной как намек.

Трактование сновидений вновь в почёте

Вторым методом стало толкование сновидений. Во времена, когда религия и мистика оказались на паперти у «цивилизованного» мира, Фрейд возвращает науку к древней технике, хотя вносит туда свой подход. Злопыхателям и критикам он упрекающе бросает: «Нет ничего абсурдного в том утверждении, что тот, кто не понимает снов, т. е. «нормальных» галлюцинаций, бредовых идей и изменений характера, а только им удивляется, тот не может иметь ни малейших претензий на понимание ненормальных проявлений болезненных душевных состояний иначе как на уровне дилетанта. К этим дилетантам вы спокойно можете теперь причислить почти всех психиатров». («О психоанализе).

Анализ сновидения по Фрейду заключается в том, что в нём отыскивают скрытое содержание, деформированную бессознательную истину, которая таится в каждом сновидении. Чем оно запутаннее, тем больше значимость скрытого содержания для человека. Это явление на языке психоанализа называется сопротивлениями, и они проявляются даже тогда, когда видевший сон отказывается от толкования ночных образов, населяющих его ум. С помощью сопротивлений бессознательное устанавливает барьеры для собственной защиты. Они отделяют бессознательное от сознательного мира, делают бессознательное неясным или деформируют беспокойные мысли. Сновидение выражает тайные желания посредством символов. У ребенка различия между явным содержанием и скрытым менее заметны. Тайные мысли, преобразуясь в символы, становятся приемлемы для сознания, что позволяет им преодолеть цензуру.

Фрейд различает три категории сновидений:

Простые сновидения, без тайн, легко понять, потому что в них обнаруживаются элементы из жизни. Эти сновидения частые. Они не представляют большого интереса, и даже тот, кто видит сон, мало обращает на него внимания. В большинстве случаев здесь речь идет о детских снах.

Разумные сны, часто наделенные определенной связью, определенной логикой. Но они представляют собой нечто удивительное, что на рассвете нас застает в размышлениях о том: «Куда мне отправиться за всем этим

Мрачные, бессвязные, запутанные или вздорные, на первый взгляд лишенные смысла сны представляют собой нечто вроде издержек воображения, на самом деле они скрывают за своим сценарием истинную мысль, лежащую в основе метафоры, которую нужно интерпретировать.

Именно последний тип сновидения заставил Фрейда различать явное содержание сна, то есть сцену, историю, о которой спавший вспоминает и рассказывает по пробуждении, и скрытое содержание, или темную силу, психическую жизнь, которая выражается в форме образов «внутреннего театра» во время сна.

Оговорки «по Фрейду»

Следующим методом стало выискивание ошибочных действий как душевно здоровых, так и нервных людей, которым обычно не приписывают никакого значения. К их числу Фрейд относит, например, забывание того, что можно было бы знать, а именно: когда дело идет о хорошо знакомом (например, временное исчезновение из памяти собственных имен); оговорки в речи, что с нами очень часто случается, аналогичные описки и очитки, ошибки (промахи) при исполнении какого-либо намерения, затеривание и поломка вещей,– все такие факты, относительно которых обычно не ищут психологической детерминации и которые остаются без внимания, как случайности, как результат рассеянности, невнимательности и тому подобного. Сюда же относятся жесты и поступки, которых не замечает совершающий их.

«Эти пустяки, ошибочные, симптоматические или случайные действия вовсе не лишены того значения, в котором им отказывают в силу какого-то молчаливого соглашения. Они всегда полны смысла и легко могут быть истолкованы исходя из тех ситуаций, в которых они происходят, и их анализ приводит к тому выводу, что эти явления выражают собой импульсы и намерения, которые отстранены и должны быть скрыты от собственного сознания, или они прямо-таки принадлежат тем вытесненным желаниям и комплексам, с которыми мы уже познакомились как с причиной симптомов и создателем сновидений. Они заслуживают, следовательно, такой же оценки, как симптомы, и их изучение может привести, как и изучение сновидений, к раскрытию вытесненного в душевной жизни. С их помощью человек выдает обыкновенно свои самые интимные тайны», - подмечает «отец» психоанализа.

Фрейд утверждает, что в психической жизни нет ничего мелкого, произвольного и случайного. Везде можно встретить достаточную мотивировку, хотя пациенты чаще всего будут стараться её скрыть.

«Любовь» правит миром

Когда любитель выискивать самое сокровенное в жизни людей начинает обобщать опыт работы с пациентами, то приходит к выводу, что симптомы страдания больных относятся к впечатлениям из области их любовной сферы жизнедеятельности. «Эти исследования относятся к эротическим влечениям и заставляют нас признать, что расстройствам эротики должно быть приписано наибольшее значение среди факторов, ведущих к заболеванию, и это так для обоих полов», - как великий инквизитор начинает оглашение своего обреченного вердикта человечеству Зигмунд Фрейд.

Зигмунд Фрейд не мог или не стал «вытеснять» свою страсть к курению. В результате чего он заболел раком легких. 1939 году он попросил своего врача и друга Макса Шура помочь ему совершить самоубийство. Тот дал ему тройную дозу морфина, от которой он ушёл в другой мир

Практически все любовные отношения «отец» психоанализа сводит к сексуальному инстинкту: «Прежде всего сексуальный инстинкт совершенно не зависит от функции размножения, целям которого он служит впоследствии. Он преследует только достижение ощущений удовольствия различного рода». При этом, согласно Фрейду, влечение появляется ещё в детском возрасте, а его первыми объектами становятся родители. «Чувства, возникающие при этом между родителями и детьми, а также в зависимости от этих последних между братьями и сестрами, бывают не только положительные, нежные, но и отрицательные, враждебные. Возникающий на этом основании комплекс предопределен к скорому вытеснению, но тем не менее он производит со стороны бессознательного очень важное и длительное действие. Мы можем высказать предположение, что этот комплекс с его производными является ядерным комплексом всякого невроза, и мы должны быть готовы встретить его не менее действенным и в других областях душевной жизни. Миф о царе Эдипе, который убивает своего отца и женится на своей матери, представляет собой мало измененное проявление инфантильного желания, против которого впоследствии возникает идея ограничения инцеста», - продолжает он зачитывание диагноза людям.

Фрейд подмечает, что существующая культура отличается высокими требованиями. Находясь под давлением внутренних вытеснений, люди находят действительность вообще неудовлетворительной и потому «ведут жизнь в мире фантазий, в котором мы стараемся сгладить недостатки реального мира, воображая себе исполнение наших желаний». В этих фантазиях воплощается много настоящих конституциональных свойств личности и много вытесненных стремлений. «Энергичный и пользующийся успехом человек – это тот, которому удается благодаря работе воплощать свои фантазии-желания в действительность», - утверждает Фрейд. Где это не удается, вследствие препятствий со стороны внешнего мира и вследствие слабости самого индивидуума, там наступает отход от действительности, индивидуум уходит в свой более удовлетворяющий его фантастический мир. В случае заболевания это содержание фантастического мира выражается в симптомах. При известных благоприятных условиях субъекту еще удается найти, исходя от своих фантазий, другой путь в реальный мир вместо того, чтобы уйти от этого реального мира.

Вслед за этим доктор объявляет о болезни всех великих творцов культуры: «Если враждебная действительности личность обладает психологически еще загадочным для нас художественным дарованием, она может выражать свои фантазии не симптомами болезни, а художественными творениями, избегая этим невроза и возвращаясь таким обходным путем к действительности».

Остановимся на этом описывать протекание всех психических расстройств, источником которых, по мнению врача, является подавленная сексуальность. Вкратце рассмотрим то, как Фрейд представлял структуру человеческой психики. Согласно его ранним работам, она состоит из бессознательного (которое руководствуется «принципом удовольствия») и сознания, которое стремится к самосохранению («принцип реальности»). В более поздней работе «Я и Оно» Фрейд выделяет в структуре психики три компонента — Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Суперэго). Оно представляет бессознательные влечения, Я — принцип реальности. Сверх-Я формируется в процессе усвоения человеком социальных норм, господство которых над психикой также становится бессознательным.

Глава 2 «Отец» и его «блудные» сыновья

Как было сказано в начале, теории Фрейда и используемые им способы лечения вызвали полемику в XX веке и до сих пор остаются предметом горячих споров. Ещё в 20-30 гг, т.е. при жизни доктора, в психологии зародилось такое направление как неофрейдизм. Его представители несколько переработали теорию «отца» психоанализа, принизив действие сексуального влечения. Например, Юнг придавал особое значение архетипам. Эрик Эриксон пришёл к несексуальным стадиям развития, строго связанных по срокам со психосексуальными стадиями у Фрейда. При этом в основе всех теоретических построений этого направления лежат понятия бессознательного и принципиальной конфликтности отношений личности и общества.

Эрих Фромм полагал, что психоанализ страдал в первую очередь как раз от того порока, от которого намерен исцелять, - от подавления. Ни Фрейд, ни его последователи не признавались (ни другим, ни самим себе) в том, что цели у них выходили за пределы научных и терапевтических достижений.

Другой представитель неофрейдизма социальный психолог, философ и психоаналитик Эрих Фромм написал подробный разбор сути не только психоанализа, но и подверг этому анализу «отца»-основателя. В книге «Зигмунд Фрейд. Его миссия» Фромм обращает внимание на некоторые факты, показывающие, насколько глубоко занимала Фрейда не медицина, а философия, политика, этика. Так, приводятся воспоминания, в ходе которых Фрейд сам отмечает, например, следующее: «В юности я чувствовал непреодолимую потребность в постижении тайн мира, в котором мы живем, и даже в том, чтобы внести какой-то вклад в их решение".

Особый акцент неофрейдист делает на том массовом движении, которое создал любитель потаённых тайн человека Фрейд: «Сколь странный феномен это психоаналитическое движение! Психоанализ представляет собой терапию неврозов и в то же время является психологической теорией, общей теорией человеческой природы и в особенности бессознательного, с его проявлениями в сновидениях, симптомах и символических произведениях. Существует ли другой пример терапии или научной теории, преображающейся в движение, направляемое из центра тайным комитетом, с чистками, убирающими отклоняющихся от линии членов, с организациями на местах и международной сверхорганизацией? В области медицины нет теории, которая когда-либо превращалась в подобное движение. Пока речь идет о психоанализе как теории, то вернее всего ее можно сравнить с дарвинизмом - революционной теорией, проясняющей историю человека и стремящейся изменить картину мира фундаментальнее, чем любая другая доктрина XIX в. И в то же время никогда не существовало дарвинистского «движения», не было ни руководящего центра, направляющего его деятельность, ни чисток, с помощью которых определялось бы, кто прав, именуя себя дарвинистом, а кто утратил подобную привилегию». (Эрих Фромм «Зигмунд Фрейд. Его миссия»)

Психоанализ как инструмент религиозной секты?

Социальный психолог задаётся вопросом: почему психоаналитическое движение столь уникально? Частично ответ он находит в неординарной личности Фрейда. Эрих Фромм отмечает, что он был великим ученым, но, подобно социологу и экономисту Марксу, Фрейд имел и другую цель, какой не было у человека вроде Дарвина: он хотел преобразовать мир. Фромм полагает, что облик терапевта и ученого скрывал одного из крупнейших реформаторов начала XX в. «О других областях Фрейд часто говорил как о колониях психоанализа, а не розной земле. Это язык создателя империи или политического лидера. Фрейд, мальчиком восхищавшийся маршалом Массена, юношей желавший стать либеральным или социалистическим политическим лидером, в зрелом возрасте отождествлявший себя с Ганнибалом и Моисеем, - в своем творении, в психоаналитическом движении, видел инструмент завоевания мира и его спасения с помощью идеала», - отмечает Фромм.

В конечно итоге Фромм приходит к выводу, что целью в некотором роде его первого учителя было основание движения за этическое освобождение человека, создание новой светской и научной религии для элиты, призванной вести за собой человечество. Однако мессианство Фрейда не превратило бы психоанализ в Движение, не будь в этом потребности у его последователей, а равно и у широкой публики, восторженно принявшей его учение. В основном это были люди без религиозных, политических или философских интересов и увлечений. Это были те, для кого жизнь утратила смысл, но все же они заняты поиском смысла, идеи, которой они могли бы себя посвятить, объяснения жизни, которое не требует ни веры, ни жертв и при этом удовлетворяет потребность в чувстве сопричастности движению. . Психоанализ стал суррогатом религии для городской буржуазии, которая не желала предпринимать более радикальных усилий. В движении, они нашли все им необходимое - догмат, ритуал, вождя, иерархию, чувство, что истина у тебя в кармане и ты сам стоишь выше того, кто не прошел инициации.

Особо Фромм указывает на ритуальный элемент ортодоксального психоанализа. Кушетка и стул позади нее, четыре-пять встреч-сеансов в неделю, маячащий за спиной аналитик - за исключением того момента, когда он дает «истолкование». «Всё это из полезных средств сделалось самоцелью, священным ритуалом, без коего ортодоксальный психоанализ попросту немыслим. Самым выразительным конечно же является кушетка. Фрейд выбрал ее, поскольку «не хотел, чтоб на него глазели по восемь часов в день». Затем добавились иные резоны: что пациент не должен знать реакции аналитика на свои слова… Для психоаналитической ортодоксии отказ от использования кушетки уже есть признак отступничества и свидетельство, что такого еретика нельзя считать «аналитиком», - отмечает неофрейдист.

Фромм указывает ещё на одну важную деталь: психоанализ страдает в первую очередь как раз оттого порока, от которого намерен исцелять, - от подавления. Ни Фрейд, ни его последователи не признавались (ни другим, ни самим себе) в том, что цели у них выходили за пределы научных и терапевтических достижений. Они подавляли свои амбиции завоевателей мира, мессианский идеал спасения, а потому пришли ко всем двусмысленностям и нечестностям, связанным с такого рода подавлением. Ещё одним пороком движения был его авторитарный и фанатичный характер, воспрепятствовавший плодотворному развитию теории человека и приведший к укреплению позиций бюрократии, унаследовавшей мантию Фрейда, но лишенную и его творческого настроя, и радикализма его первоначальных концепций.

Глава 3 С ног на голову

Центральный догмат своей религии атеистов Фрейд самым ясным образом выразил в работе «Я и Оно»: «Развитие Я идет от признания инстинктов к господству над ними, от подчинения к их затормаживанию. Сверх-Я, образовавшееся частью как реакция на инстинктивные процессы в Оно, в огромной мере принимает участие в таком свершении. Психоанализ является инструментом, предназначенным для прогрессивного завоевания

Датский философ Киркегор полагал, что для того, чтобы адекватно воспринимать перевёрнутый мир, нужно самому стоять на голове. Похоже, что этот тезис Фрейд принял чуть ли ни буквально.

Оно». Фрейд, думавший, что он открыл эти источники либидо-влечений, механизмы их подавления, сублимации, формирования симптомов, уверовал в то, что с этого момента впервые может реализоваться вечная мечта человечества о

самоконтроле и рациональности.

Об утопичности, нереальности этого пути говорил, например, ещё датский философ XIX века, представитель теистического экзистенциализма Сёрен Кьеркегор. В борьбе с немецким классическим идеализмом он обосновывал вторичность рациональности и первичность чистого существования (экзистенциальности), которое после сложного пути развития личности может найти свой смысл в вере.

Главный тезис Кьеркегора можно представить так: верить в Бога абсурдно, вера претит разуму, но поэтому и надо верить, ибо и сам мир абсурден. Другими словами это можно сказать так: для того, чтобы адекватно воспринимать перевёрнутый мир, нужно самому стоять на голове. "На том я стою - на голове или на ногах - не знаю", - говорил Кьеркегор.

Проблема объективного, адекватного восприятия окружающего мира давно ставится человечеством. Где верх, а где низ? На каком из полюсом Земли верх, а на каком низ? Что справедливо, а что нет? Нужно ли подавать деньги нищему, чтобы он не умер с голоду, либо пусть лучше он останется без милостыни и найдёт себе работу? Что первично, а что вторично? Сознание определяет бытие или бытие определяет сознание? Для нашей современности вопрос можно, например, и так поставить: в жизни много насилия, потому что это пропагандируется телевидением или «голубой экран» лишь отображает реальность?

В какой-то мере это риторические вопросы. Каждое философское, а зачастую и психологическое направление готово дать свои ответы. Однако то, что мы склонны необъективно воспринимать действительность, наглядно демонстрирует одно сравнение. Обитающая в реке или океане рыба не может понимать, что она находится в какой-то особой среде, способной действовать на неё определённым образом. Для неё вода, подводные течения, приливы и отливы кажутся чем-то естественным, само собой разумеющимся. Она попадает в поток течения и несётся по просторам своего водного мира, быть может, как и человек, ощущая счастье, думает, что это наверное и есть везение, светлая сторона жизни. Это нам из другой среды понятно, что за этим стоит, какие здесь процессы задействованы. Рыба же живёт в своей реальности, далёкой от объективного восприятия.

Для Зигмунда Фрейда явно далёкого от классической религиозности, искать тайные механизмы, пружины жизни в Божественном проявлении было бы точно абсурдно и противно для разума, как это описал Кьеркегор. С другой стороны, родоначальник психоанализа был человеком аналитического склада и не мог не понимать проблем адекватного восприятия жизни. В этой связи он, опять же по принципу датского философа, Фрейд встал на голову. Только он сделал это не по отношению к этому миру, как это имел ввиду Кьеркегор, а по отношению ко всему мирозданию. Даже для сухого рационализма, пропитавшего науку того времени, такой радикализм оказался неприемлем, и вызвал отпор, вылившийся в волне критики, отчасти справедливой, отчасти банальной и находящейся в плену ложных предрассудков.

Чуть позже мы вернёмся к ошибке психоаналитика, а пока рассмотрим, был ли он вообще оригинален в своей теории. Не было ли ранее предшественников, которые уже говорили и делали то же, что революционер психологической науки?

Если брать метод психоанализа, то быть может менее осмысленно и, возможно, не столь эффективно в плане решения проблем человеческой психики, но на Западе уже веками существовала подобная практика. Имеется ввиду таинство исповеди в христианстве. Прихожане церквей, сподвигаемые религиозным страхом и трепетом, старались с максимальной искренностью и полнотой расск

Источник: http://widescreen.ucoz.ru

Или как родоначальник психоанализа завис в стойке на голове"